Марина Благонравова, The Moscow Tribune, 24.04.1995
Один из героев драмы Горького «Последние» определяет свою семейную жизнь как «трагический балаган». Сыгранная в 1908 г. Пьеса рассказывает о семье шефа полиции Коломийцева. Публика увидела болезненную деградацию правящего класса России.
Поставленная на сцене Театра п/р О. Табакова режиссером Адольфом Шапиро пьеса «Последние» действительно о «последних», потому что Горький предвидел их надвигающийся конец. Исходя из этого Шапиро трансформирует содержание горьковской драмы в современный, необычайно выразительный сценарий. В его мастерском воплощении трагическое и смешное чередуется свободно как в реальной жизни. Иван Коломийцев — жестокий и бессовестный шеф полиции. Его жена Софья чувствует, что жизнь с ним наполнена ложью. Но больше всего она страдает от того, что живя с таким отцом ее пятеро детей становятся испорченными или ущербными. Старшие сын и дочь (Андрей Смоляков и Надежда Тимохина) — циничны, младшие (Сергей Безруков и Марианна Шульц) утрачивают свои романтические иллюзии. Средняя дочь, угрюмая и неприветливая Любовь (Марина Зудина) — горбата. Иван изуродовал ее, когда она была маленьким ребенком, подозревая, что Любовь — дочь его брата Якова, что на самом деле оказывается правдой.
Нелюдимый, смиренный, смертельно больной Яков (Евгений Киндинов), в доме которого живет семья, долгие годы любил Софью. Прикованный к своему креслу-каталке, он беспомощно наблюдает отвратительные сцены резких упреков и обвинений, шокирующих откровений и признаний, криков и слез. Посреди этого сгустка страстей время от времени появляется группа музыкантов духового оркестра, одетых в зеленые полицейские мундиры. Играя с пышной торжественностью, оркестр добавляет происходящему ироничный акцент. Иван, каким его играет художественный руководитель театра Олег Табаков, отвратительный, пошлый подлец. Но публика не может не посмеяться над его самолюбованием.
Образ Соколовой, матери юного революционера, арестованного по лживому обвинению Ивана, был первоначально задуман, как воплощение духовности, достоинства и гордости. Но здесь эта женщина (Евдокия Германова) более похожа на беспокойную ворону в черной одежде.
Софья, в исполнении прекрасной актрисы Ольги Яковлевой неизменно остается камертоном основной идеи пьесы, ее трагической мелодией. Ее губы сжаты в привычной муке, а глаза выражают тяжесть невысказанных бесконечных испытаний. Ее боль выплескивается наружу в душераздирающих криках или едва различимом шепоте в ее обращении к Богу: «За что?» И в этом горький упрек и обвинение. Позже, когда во время одного из обычных скандалов умирает в своем кресле Яков, она не произносит ни слова. Оставшись с ним одна, Софья в раздумии говорит о его ужасной жизни и не менее страшном конце и кажется, она сама уже пересела барьер, где жизнь переходит в смерть.
Когда старая няня увозит каталку с телом Якова, духовой оркестр медленно играет популярную мелодию. Он обрывает ее резким аккордом — так делается последний штрих на этой картине человеческих безрассудств и страданий.
