Один день с Олегом Табаковым накануне закрытия сезона
Алексей Филиппов, Известия, 30.06.2002
Завершил сезон Московский художественный театр, «Табакерка» начала гастроли в Туапсе. В понедельник Олег Табаков провел сбор труппы МХАТа — он подвел итоги работы (театр выпустил одиннадцать премьер), поговорил о будущем. А перед этим с ним встретился корреспондент «Известий», и Табаков рассказал ему, как проходит его рядовой день.
— Обычно я встаю в полвосьмого. Надо дочитать новые пьесы или книгу коллеги, закончить работу с документами — к примеру, касающимися оплаты труда актеров. Это очень деликатная вещь: в конце месяца я должен определить размер доплат, учитывающих реальный вклад в дело. Кроме этого я читаю газету «Спорт-экспресс» и посвященные МХАТу и «Табакерке» рецензии. Затем я вожусь с Павлом, моим семилетним сыном, а потом начинаются звонки. Это самое плохое, что происходит с утра.
— Например, звонит Филиппов: «Расскажите о том, как складывается ваш день».
— Да нет, Леша! Если бы. Есть много разного другого, от чего в моем возрасте необходимо уметь избавляться. Когда на тебя плывет г..но, надо его отталкивать, а я все никак не могу научиться говорить «нет». Из-за этого вся первая половина дня бывает испорчена. Люди хотят, чтобы я снялся в сериале, прислал фотографию для подарочного альбома «Элита России», желательно цветную… И прочие глупости.
Из-за них я забываю поздравить близких людей с днями рождения, иногда из головы вылетают и другие важные вещи. На театральном факультете саратовской консерватории есть две стипендии — женская и мужская. Ее выплачиваю я: в прошлом году все было нормально, а в нынешнем запамятовал и просрочил три месяца.
С одиннадцати у меня репетиция во МХАТе или в подвале, в «Табакерке». Во МХАТе я репетирую как актер, в подвале, бывает, и ставлю. Это продолжается до трех, потом надо пожрать маленько, заняться бумагами с директором театра. И если впереди тяжелый спектакль — добраться до дома и час или полтора поспать. Это совершенно необходимо: на спектаклях я теряю килограмм веса.
Дальше спектакль. В антракте тоже бывают какие-то заботы — телевидение проводит съемку, надо что-то сказать в камеру… А после спектакля у меня начинаются встречи: на днях, к примеру, я встречался с человеком, работающим чрезвычайным и полномочным послом Великобритании: он с женой путешествует по России, и мы повидались в доме-музее Станиславского. Начали вспоминать: е-ка-ла-мене! Во время нашей молодости время было страшноватым: дисциплина железная, разрешения на контакты с иностранцами надо спрашивать. А мы с Майклом Лейландом Смитом (тогда он еще был не послом, а атташе по культуре) вели себя как нормальные люди: ходили друг другу в гости и ни у кого на это разрешения не просили.
Иногда после спектакля я встречаюсь с друзьями. Это Володя Спиваков, Валя Строяковский. Вовка Машков теперь в этой компании… Еще я дружу с Сережей Глинкой и Толей Павловым из Екатеринбурга: они оба бизнесмены. А Владимир Глаголев служил в ЦК КПСС. Со мной остались и все, с кем я дружил в своей комсомольской юности: Боря Пастухов, бывший секретарь Совета безопасности Андрей Кокошин, Саша Панов (сейчас он наш посол в Японии)…
На ночь глядя я опять читаю плохие пьесы.
— Что вы читаете кроме них?
— Толстые журналы, кое-что еще. Самые сильные литературные впечатления последнего времени — это Татьяна Толстая, астафьевский «Пролетный гусь», «Сонечка» Улицкой. Я большой поклонник современной русской литературы, она подпитывает меня так же, как мой сын. «Новый мир» всегда был моим Евангелием.
…Таков мой обычный день. Часто он бывает гораздо тяжелее: на гастролях в Самаре мы две недели работали в три смены: с утра репетиция, потом интервью местным журналистам, чуть пожрать, чуть поспать, играешь сам или смотришь спектакль, делаешь замечания артистам — и после этого вторая репетиция.
— А снятие стружки с сотрудников входит в распорядок дня?
— Бывает и такое… Самое главное в работе с актерами — это замечания после спектакля.
— Есть ли в вашей жизни какие-то развлечения? Ведь театр, наверное, для вас не отдых.
— Почему же? Работы Фоменко — прекрасный отдых. Но на антрепризных спектаклях, как правило, приходится отбывать мучительное наказание… Я часто хожу в консерваторию, слушаю Моцарта и Чайковского.
А когда становится совсем тяжело, иду в казино. Почувствовав, что я окончательно отупел и этому не поможет водка, и даже носом в угол уткнуться не хочется, я беру в потную ладошку банкноту — и проигрываю ее. А потом иду домой и сплю сном праведника. Этому я научился в Германии: там приходилось репетировать по восемь часов в день, и это страшно выматывало и доставало. Вот тут я этот великий секрет и открыл: подходишь к игральному автомату, берешься за рычаги — цум! Цум! Цум!.. И стресса как не бывало.
Но еще больше помогает Пашка. Я прихожу после спектакля домой, он говорит: «Ну, Олеша, давай!» И прыгает мне на плечи, а потом на кровать. И так двенадцать раз. После этого думаешь: «Пожалуй, я могу еще один спектакль сыграть».
Мне надо научиться устраивать себе выходной день. Пока не получается, зато я научился другому — в последний год я два раза уезжал дней на семь к друзьям, в Чехию и Австрию. Я вообще-то отдыхать не люблю. Но мои друзья живут за городом, в деревне, и у них там нет ничего — ни радио, ни телевизора. Пройдешься по лесу в тишине и почувствуешь себя полностью обновленным, захочешь снова нырнуть в работу. Природа многое дает: в Самаре один человек меня повез к себе — излучина Волги, поле, цветы… Красота не-воз-мож-ная! В Австрии хорошо, а дома — лучше: я человек очень русский.
Я знаю, до тех пор, пока я буду помогать тем, с кем работаю, моя душа не заскорузнеет. Это очень простые вещи — дать денег взаймы, отозваться на чужую беду… Но в суете их бывает трудно сделать.
