В начале XX века «Мелким бесом» зачитывалась вся образованная Россия. Потом об этом романе эпохи декаданса дружно забыли. Владимир Ходасевич считал, например, что в истории он останется «разве что лишь документом о быте». Но в начале XXI века театровед и драматург Валерий Семеновский решил вернуть сологубовскую бесовщинку в театральный и общественный обиход, полагая, что пресловутая «передоновщина» (демоническая природа «житейской пошлости и обыденности») жива и актуальна и в наши дни. «Все будто сговорились вести игру, не знающую пределов, игру без конца и без края, когда кто угодно чувствует себя вправе утверждать и делать что угодно, ни за что не отвечая»,- пишет автор в программке, имея в виду, вероятно, не столько историческое окружение Передонова, сколько наше современное общество, в котором драматург упорно ищет заговоры злобных недотыкомок.
В пьесе, воспроизводящей основные события «Мелкого беса», нет нынешних реалий, но ее постмодернистский язык явно адресован современникам. Весь текст «Учителя словесности» пестрит заплатками разнообразных цитат от Пушкина и Державина до Ницше, временами переходящих в разряд анекдотов: «Вы слыхали? Бог умер, в газете написали».- «Да что вы! Когда же?» — «Да на прошлой неделе, никто и не заметил». Подобных анекдотов, рассчитанных на самую широкую аудиторию, в пьесе слишком много. И вместо задуманной игры в бисер получается какой-то филологический капустник или ночной бред учителя словесности. Публика с радостью узнавания, как собака Павлова на лампочку, реагирует на каждую знакомую фразу, и зал то и дело заливается счастливым смехом. И еще одной безмолвной цитатой над сценой висит огромное кривое и заплеванное зеркало — мол, над кем смеетесь? Над собой смеетесь.
Впрочем, в мхатовском спектакле и кроме текста есть над чем посмеяться и чему порадоваться. Режиссер Николай Шейко поставил спектакль неожиданно веселый и остроумный, чего, казалось, трудно было ожидать от произведения по тоскливейшему «Бесу». Чего стоит один ансамбль эфиопов — затянутых в черные чулки на головах еврейских музыкантов, приглашенных на финальный маскарад. Или сцена коллективного смачного наплевательства на все и вся.
Виктор Гвоздицкий в роли Ардальон Борисыча Передонова неподражаемо противен. Его капризные интонации, вкрадчивые движения, наигранная детская наивность пополам с порочностью и манией величия способны внушить одновременно и омерзение до дрожи, и восхищение мастерством актера, вызывая в памяти образ Иудушки Головлева, которого на сцене МХТ в свое время играл Иннокентий Смоктуновский. Восхитительна и Ольга Барнет в роли передоновской сестры и сожительницы Варвары: толстая, чумазая, какая-то вся бесформенная, гунявая и подобострастная, она преображается во втором акте, после долгожданной свадьбы превращаясь в статную величавую красавицу барыню, которая со знанием дела читает Сартра и Захера Мазоха и управляет мужем, как комнатной собачонкой. По отношению к этой героине в зрителях тоже борются чувства отвращения и симпатии, но благодаря игре актрисы побеждает последнее. Хороша и Марина Брусникина в роли женщины-эмансипе Марьи Осиповны Преполовенской: ее страстный любовный этюд с Павлушей (Павлом Ващилиным) верхом на фортепиано вызвал аплодисменты самого режиссера Серебренникова, признанного в нашем театре мастера эпатажных сцен. Удачно дебютировал в этом спектакле и студент Щукинского училища Роман Гречишкин, убедительно сыгравший нежного мальчика Сашу Пыльникова, которого Передонов посчитал девочкой. Их дуэт с Людмилочкой (Алена Семенова, студентка Школы-студии МХАТ) выглядел без вульгарности эротичным.
В общем, несмотря на мизантропический посыл пьесы, актеры и режиссер умудрились сделать спектакль живым и даже привлекательным. Так противно, что уже смешно, право слово.
