Олег Табаков неоднократно заявлял, что мечтает вернуть на московскую сцену «всего Вампилова». В заведениях, подведомственных самому Олегу Павловичу, сбыча мечт идет полным ходом. Классик русской драматургии советского периода присутствует теперь как в репертуаре «Табакерки», так и на Малой сцене чеховского МХАТа. Оба спектакля — «Провинциальные анекдоты», о которых «Новые Известия» уже рассказывали, и «Утиная охота», про нее речь впереди, поставлены одним режиссером — Александром Мариным. Премьеры вышли с разницей в месяц, то есть работа в двух разных точках над двумя разными пьесами (только названия кое-как рифмуются) велась параллельно. Вот каких вундеркиндов Табаков выращивает…
Скажу честно, зрительское предпочтение я отдаю «Утиной охоте». Здесь и сюжет занятнее (это, разумеется, авторская заслуга), и оформление — монотонная карусель жизни — забабахано остроумно, с фантазией и размахом (сценограф — Валентина Комолова), и актеры придерживаются более или менее ровной, сдержанной манеры, ни в мелодраму, ни в пошлость не впадая.
У Марина получился хороший зрелищный спектакль, но это не переосмысленный Вампилов, не новый взгляд на Вампилова, а просто буквальное сценическое переложение пьесы тридцатилетней давности. Надо вернуть из забвения — вернем. Как говорится, чтобы помнили.
Мхатовская «Утиная охота» практически лишена примет времени. Вещи стерты, краски тусклы — и, как мне показалось, сознательно. Начальник Зилова ездит по кругу на половинке старого («ушастого») «Запорожца», а Валерия Саяпина почему-то щеголяет в брючках от Barberry?s. Да и у самого Зилова невиданные в семидесятом году штаны с квадратными карманами на коленях. Такие штаны будут носить его дети, если он, конечно, когда-нибудь обзаведется детьми. Кстати, младшее поколение зиловых честнее своих отцов. Им известен закон жесткого, но справедливого равновесия: ты не отвечаешь за жизнь — значит, и жизнь не отвечает за тебя. Вы квиты.
Итак, на сцене нет конкретного времени, а соответственно нет и среды, которая «заела» Зилова, Это правильно: заедание средой давно пора списать в разряд легенд и мифов, причем не слишком дорогих.
Но что же осталось в таком случае от «Утиной охоты»?
Осталась история гадкого типа, эгоиста и духовного импотента, который на протяжении двух долгих актов прохлаждается в полное свое удовольствие, пьет, как свинья, летает во сне и наяву, безостановочно и вдохновенно врет и невесть с каких трудов страстно поджидает свой отпуск в сентябре, свою утиную охоту. Заключительные служебные будни он посвящает охоте на баб, благо здесь у него промахов не бывает. Родителей Зилов забросил, детей он не хочет, женщинами этот гаденыш манипулирует грубо и нагло, как бездушными, легковесными предметами, а по части пафосного лицемерия Геббельс ему и в подручные не годится…
Жизнь вокруг Зилова отравлена. Это ходячий кусок урана, раскупоренная склянка с мучительным, медленно действующим ядом…
Дело не в том, что Зилов ТАК сыгран, вовсе нет — Константин Хабенский гнусные краски не сгущает, Зилов ТАК написан. Во всяком случае с сегодняшней точки зрения. Недаром, когда официант Дима (Михаил Пореченков), спокойный, сильный, обаятельный мужик, отвешивает своему дружку Виктору оплеуху, зал приветствует этот акт возмездия аплодисментами. Можно сколько угодно примерять на Диму киллерскую маску (он, как Сталин на «съезде победителей» в 34-м году, вскинув ружье, целится в зал), но лично для меня оскал дикого капитализма менее тошнотворен, чем гримаса неврастеника.
Вообще симпатичнее Димы здесь разве что седовласый, импозантный, на все пуговицы застегнутый, прямой, словно жердь проглотил, но при этом трогательно застенчивый и очень забавный Кушак — Вячеслав Жолобов. Он смешон, когда, воспламенившись надеждой в кои-то веки изменить жене, со старомодной галантностью приударяет за молодой девицей, и еще смешнее, когда наутро после зиловского новоселья мечет громы и молнии. Сразу видно, что на таком начальнике верхом ездить и такому мужику «динамо» крутить можно совершенно безнаказанно…
Большинство персонажей «Утиной охоты» по воле автора припахивают гнильцой, чтобы собственная зиловская вонь не так шибала в нос. Женщина легкого поведения и трудной судьбы Вера (Екатерину Семенову загримировали под «классическую» Марину Зудину), жена Зилова, школьная учительница Галина (саму Зудину опростили вязаной кофтой, большими очками и гребешком в волосах), трусоватый толстяк Саяпин (Александр Семчев способен вызвать смех, даже если сидит и молчит, а Семчев, лихо отплясывающий рок-н-ролл, — это чистое упоение)… — все они отнюдь не святые, но эти люди возятся со своим доморощенным монстром, прощают его, спасают и, что совершенно поразительно, любят. Окружение Зилова лучше и важнее самого Зилова.
Даже такие всемирно прославленные агрессоры и неврастеники, как Гамлет и Треплев, много потеряли в глазах современного зрителя, что уж говорить о Зилове — он попросту омерзителен. Наивными постановочными приемами (бешеный вальс, вспышки прожекторов и т.п.) нивелировать отталкивающий эффект невозможно. Жалкий подлец не перестает быть подлецом, подонок, который время от времени заливается слезами, остается подонком, сколько ты ни крути его на сценической карусели. Жена в приступе отчаяния сделала аборт, отец умер, так и не повидавшись с сыном, семнадцатилетняя дурочка пережила первое горькое разочарование. .. Этот тяжелый фон, естественно, полностью заслоняет рефлексии обидчивого хама, всю жизнь гоняющегося за туманами. То он хочет на охоту, то не хочет — нам бы его проблемы.
Зилову не грозит безработица, Зилов получил квартиру — вслушайтесь в это забытое словосочетание. Какие интересные глаголы по отношению к жилплощади — «получил», «дали»… Может, и хорошо, что они остались в невозвратном прошлом — с жиру теперь беситься некогда. Новое поколение начальников вытолкает Зилова в шею, новое поколение женщин не пустит его на порог. Оставьте вы этих зиловых в покое, пусть себе стреляются на здоровье. Время их истекло, карусель сгорела, сентябрьский марафон завершился. И слава Богу.
