Режиссеры | В отсутствие любви и смерти, 14.05.2002 У этой самой, может быть, знаковой (теперь сказали бы - культовой) пьесы ушедшего советского времени не слишком счастливая сценическая судьба. Знаменитый фильм «Отпуск в сентябре» с Олегом Далем, бесспорно, идеальным исполнителем роли Зилова, заслонил стремительно улетающие от нас театральные впечатления и высится теперь над всяким, решившимся заново сыграть известную историю с присланным друзьями похоронным венком, неудавшимися поминками и вполне удавшейся охотой. Так или иначе, в бодрые времена перемен вампиловскую пьесу не то чтобы забыли, но покой ее не тревожили ни новыми, ни старыми формами. Бывший актер «Табакерки» Александр Марин рискнул первым, а риск, как известно, благородное дело.
Главное в этом деле — найти Зилова. И он был найден. Олег Табаков в очередной раз доказал, что взялся за подъем Московского Художественного театра решительно и всерьез. Увы, Олега Даля у нас нет, зато есть теперь Константин Хабенский. Питерский актер, он появился в Москве совсем молодым исполнителем, сыграв «В ожидании Годо» Беккета на одной из «Золотых масок», получил массу премий и очень скоро сделался известным всем и каждому «ментом». Вся эта «Убойная сила» не сходит с экранов телевизоров, успех публики, понятно, гарантирован, но самое интересное, что Хабенский, кроме всего прочего, хороший актер. Как и Михаил Пореченков, еще одно питерское лицо «национальной безопасности», который тоже очень своевременно оказался во МХАТе и сыграл еще одну важную роль в «Утиной охоте» — официанта Диму.
Вопрос теперь в том, как распорядиться всем этим богатством — мощным текстом и отличными актерами. И правда, как ставить сегодня эту пьесу, казалось бы, накрепко утопленную в быте и проблемах давнего времени: как модное нынче ретро или все же искать, как во всякой классике, темы вечные, что называется, на все времена? Тут, однако, вот в чем заковыка — главная (а может, и единственная?) тема этой пьесы все тем же фильмом с Олегом Далем давным-давно найдена, чего теперь искать-то, вот она: болезнь пустоты, разъедающая сердце, иссушающая мозг, уничтожающая чувства и совесть. Да и в программке к спектаклю приводятся слова Вампилова: «Й в душе пусто, как в графине алкоголика» — и это, видимо, означает, что, мол, и мы, мхатовцы, думаем так же. В чем тогда интерес, спросите вы? Ну, может быть, в том, чтобы найти развитие темы в другом, теперь уже нашем времени.
Марин отказался от быта (что абсолютно правильно) и сделал резкий крен в сторону театрального символизма (с чем немедленно хочется поспорить). Вместе с художником Валентиной Камоловой, он отлично придумал сценическое пространство, выстроив на сцене садовую карусель. Там-то, среди лошадок, машинок и прочей утвари, и уместилась вся жизнь Виктора Зилова — убогая квартирка, постылая работа и в качестве отдохновения — кафе «Незабудка» с другом-официантом. Крутится-вертится громоздкое сооружение, летят-порхают сцены, воспоминания мешаются с явью — вот он, ключ к решению, бери и открывай. Но Марин не поверил сам себе, все усложнил, утяжелил и испортил. Реальность нашего времени, как и вся прочая реальность, исчезла за ненадобностью, ее подменила театральная условность, бессмысленная и расхожая. Которой кто только не пользовался до Марина и - нет сомнения — будет пользоваться после него. Вот, к примеру, начало. У Вампилова все просто: просыпается человек в тяжелом похмелье, а тут звонок в дверь — здравствуйте, вам венок. Мхатовское начало прежде всего многозначительно — закружилась карусель под зловещие и невнятные закадровые голоса, конец переносится в начало: известное дело, режиссура. А при этом реакция на венок (который, кстати говоря, никто не приносит, он тут сам собой мистически обнаруживается под покрывалом) не отыграна никак, зато похмелье изображено блестяще. Ну и понеслось.
Знаки и символы сыпятся на зрителя как из рога изобилия. Каждый раз при слове «охота» бьет по зрительским нервам резкий музыкальный аккорд, мигает-подмигивает свет — так нам дают понять, что именно тут собака зарыта. Или еще танцы. Иногда Зилов ни с того ни с сего начинает крутить-вертеть свою девушку тоже как-то очень многозначительно. Видимо, всем этим нам что-то хотят сказать, но как догадаться, что именно? Мысли сбиваются, нить теряется и даже сюжет ускользает решительно и бесповоротно. Реальность, как уже говорилось, ушла, а потому Зилова в этом спектакле окружают не друзья — монстры, один другого хуже. Что окончательно сдвигает смысл пьесы в сторону его полного упрощения.
При этом актеров не в чем упрекнуть, упрекнуть стоит режиссера. В начале третьего тысячелетия странно, конечно, вновь и вновь повторять очевидное: режиссура — это профессия, и притом штучная. Одного намерения (пусть и хорошего) тут мало, нужно умение. Надо полагать, Марин знал, зачем нужно ставить сейчас старую вампиловскую пьесу, и, может быть, собирался сказать нам о ней что-то новое, вот только передать свои мысли средствами театра не сумел. О чем его спектакль? Наверное, все о том же, давно известном — о пустоте. Поразившей бедного Зилова настолько, что он даже застрелиться и то не сумел. Вот только Даль знал об этом не понаслышке, а Константин Хабенский пытается вообразить. И в этом вся разница.Пресса Два по 125, Эсфирь Штейнбок, Коммерсантъ, 21.10.2023 Контрабас, Ольга Фукс, Exclusive, № 2, 05.2014 Петушиные бои, Кристина Матвиенко, Петербургский театральный журнал, № 43, 2006 | |
