Александр Николаевич Афиногенов

(22.3.1904, г. Скопин — 29.10.1941, Москва)

Драматург. Сближение Афиногенова с МХАТ приходится на рубеж 20—30-х гг., когда молодой писатель был одной из центральных фигур советской литературной жизни, руководил театральной секцией РАПП и как теоретик-марксист разрабатывал “диалектико-материалистический метод”. Член партии с 18 лет, Афиногенов после Института журналистики успел поработать в Пролеткульте, ставя здесь свои первые пьесы (“Роберт Тим”, “По ту сторону щели”, “Гляди в оба”, “Товарищ Яншин”). Но уже в “Малиновом варенье” и “Волчьей тропе” Афиногенов стремится решать волнующие его острые сюжеты и гражданские темы средствами психологизма, от которых со своими единоверцами только что открещивался. И как практик, и как теоретик он вскоре станет отстаивать “ибсеновскую” форму разрешения идейных конфликтов, стремясь к замкнутости действия в кругу немногих персонажей и к декорации “с потолком”. 12 ноября 1929 г. МХАТ‑2 показал его пьесу “Чудак”. И в дневниках автора, и в мемуарах участников спектакля (его поставили Берсенев и Чебан, которые и сами играли в нем с Азариным, Бирман, Гиацинтовой, Дурасовой, Дейкун, Смышляевым и другими) день премьеры описывается как день полного счастья. Постоянно возникавший на диспутах вопрос, применим ли метод Художественного театра для изображения современной социальной действительности и ее конфликтов, был тут разрешен сценической практикой. Заслышав о “Чудаке”, руководители МХАТ‑1 стали искать сближения с Афиногеновым, и тот увлек труппу своими планами. Их осуществлением стал “Страх”, написанный по договору (в Ленинграде право первой постановки было отдано б.Александринскому театру, выпустившему премьеру несколько раньше, чем МХАТ). В работе, которую вел И. Я. Судаков, приняли участие оба основателя театра. Получив вести об успехе “Страха”, Немирович-Данченко замечал: “По-моему, это первый вполне художественный успех советской пьесы, даже считая с “Бронепоездом”. Очень приятно, большая радость” (архив НД, № 447). Немирович-Данченко тогда же спрашивал себя, кому надо бы заказать “стопроцентно октябрьскую” пьесу к предстоящему через год 15‑летию революции: “Кому? Из всех пишущих для сцены я чувствую драматурга настоящего пока только в трех — Булгаков, Афиногенов и Олеша. Ввиду стопроцентности на первом месте у меня — Афиногенов”. Продолжая драматические штудии современных социально-психологических дилемм, автор “Страха” передал в МХАТ “Ложь”, над которой работал с 1932 г. В “Страхе” дилемма решалась на материале идейной распри в науке; в новой пьесе материалом были взяты внутрипартийные споры. Понимая политическую обоюдоострость вопроса о лжи и правде в их соотношении с классовыми и партийными задачами, Афиногенов ознакомил с первым вариантом “Лжи” Горького (и получил от него весьма жесткий отзыв весной 1933 г.) и Сталина (сохранился экземпляр пьесы с его пометками и правкой). Второй вариант, сделанный после рецензий на высочайшем уровне, усиленно репетировался в МХАТ‑1 и в МХАТ‑2. В конце октября 1933 г. “Ложь” с шумным успехом уже сыграли в Харькове, когда автор получил через Киршона известие, что Сталин недоволен и окончательным текстом. Выразив готовность тут же остановить театральное распространение пьесы, Афиногенов спрашивал, однако, не хочет ли Иосиф Виссарионович сперва ознакомиться с тем, как она звучит со сцены обоих МХАТов: спектакли были “на выпуске”. В МХАТ-1 режиссером был И. Я. Судаков, художником П. В. Вильямс, музыку (ее было много) подобрал Н. Н. Рахманов, в ролях — Андровская, Еланская, Баталов, Добронравов, Ливанов, Тарханов, Хмелев и другие, в эпизоде — только что пришедший в труппу М. П. Болдуман; уже прошли монтировочные репетиции, был готов весь реквизит; с 26 ноября работы были остановлены. Негативный ответ Сталина поставил крест на пьесе и не только на ней. 18 декабря автор записал в дневнике, что надо начать все заново. В дальнейшем он предлагал Художественному театру “Портрет”, замысел которого привез из поездки на строительство Беломорско-Балтийского канала (история бывшей бандитки, возвращающейся оттуда с орденом и чуть не становящейся снова убийцей, чему причиной — недоверие к ней в новой среде); эту драму театр не принял. Афиногенов в пору террора 1937 г. был исключен из партии и из Союза писателей, ждал ареста, хотел покончить с собою; когда его дело было пересмотрено и он, получив снова партбилет, вернулся в драматургию, отношения с МХАТ не возобновлялись. Погиб в первый год войны, при бомбардировке Москвы.

И. Соловьева