Александр Александрович Блок

(16.11.1880, Петербург — 7.8.1921, Петроград)

Поэт, драматург. В 1908 г. предлагает Художественному театру свою пьесу “Песня судьбы”. К этому моменту он уже не только известнейший поэт-символист, но и автор ряда пьес, одна из которых (“Балаганчик”), поставленная Мейерхольдом в 1906 г., прошла с шумным успехом в театре Комиссаржевской. В авторском предисловии к первому изданию Блок определяет свои пьесы как “лирические драмы”, героиня которых душа современного человека, “забывшая вольные смертные муки и вольные живые радости”.
Суммируя свои впечатления от “Песни судьбы”, Станиславский писал Блоку: “Я всегда с увлечением читаю отдельные акты Вашей пьесы, волнуюсь и ловлю себя на том, что меня интересуют не действующие лица и их чувства, а автор пьесы”. Ставить пьесу Станиславский не счел возможным. Блок принял критику и поверил ей: “Вижу в Вас художника, которому мало только красоты и только пользы, которому необходимо покрывающее и исчерпывающее то и другое — Прекрасное. И, по всему этому, верю в Ваш реализм” (из письма к Станиславскому).
Следующую свою пьесу “Роза и Крест” (1913) он также предназначает для Художественного театра и лично Станиславского: “…никому не верю, кроме него одного. Если захочет, ставил бы и играл бы сам —Бертрана. Если коснется пьесы его гений, буду спокоен за все остальное” (из “Дневника”). Читка пьесы прошла мучительно: “Читать пьесу мне было особенно трудно, и читал я особенно плохо, чувствуя, что Константин Сергеевич слушает напряженно, но не воспринимает. Из разговоров выяснилось, что это — действительно так. Он воспринял все действие как однообразное, серое, терял нить. Когда я стал ему рассказывать все подробно словами гораздо более наивными и грубыми, он сразу стал понимать”.
Три года спустя Художественный театр приступил к постановке “Розы и Креста”. Комментируя это событие, в газетах писали: “Постановка пьесы Блока на сцене Московского Художественного театра крупное явление не только в истории театра, но и в истории литературы” (П. Коган). Блок, отказав в постановке Камерному театру, активно включается в подготовительные работы в МХТ. Сам набрасывает принципы оформления: “…ввиду краткости сцен, они не должны быть богаты подробностями, но главное должно сразу бросаться в глаза” (например, яркость розовой заросли, древность корявой яблони на фоне очень толстой стены). Подсказывает жизненные детали: “Соловьи должны петь, розы должны быть огромные, южные, у Капеллана и повара должно быть толстое брюхо”. Блок не очень заботился о том, как эта натуральность будет сочетаться с символической недосказанностью пьесы о “невозможной мечте”.
Причудливое соединение эмблематичности с натуралистической достоверностью, романтики с бурлеском, чередование гротескных и патетических сцен, мятежная неоднозначность образов — все это ставило перед театром непривычные задачи. Вначале был приглашен скульптор Н. А. Андреев. Но спроектированная им совместно с Лужским конструкция, по словам М. В. Добужинского, “была хотя и остроумна, но очень сложна и громоздка, и ее оказалось невозможным осуществить”. Сам Добужинский предложил вертящуюся сцену, давно не применявшуюся в новых постановках.
В композиторы намечают поочередно С. В. Рахманинова, Н. К. Метнера. Немирович-Данченко считает, что для этой пьесы нужен “только великолепный, гениальный (скрябинского тона) романс Гаэтана” о Радости-Страданье. Не меньше колебаний и в выборе исполнителей. Постановщик пьесы Немирович-Данченко мучился отсутствием подходящих актеров: нет Гаэтана, нет Алискана — “их три и ни одного” (из письма к Блоку).
Подсказки Блока актерам идут в духе беседы 1913 г. со Станиславским. Тогда К. С. фантазировал, что Бертрану “Алиса велит выплеснуть помои, — почти ночной горшок. Рыцарь кладет меч и щит и несет ведро”. Теперь Блок рисует О. В. Гзовской Изору: “Мужа она, я думаю, знала, но, во-первых, для южанки это проще и незаметнее, чем для северной русской девушки, и главное темпераменты были совершенно несходные, все вышло скучно, без медовых месяцев”. Исполнительницам роли Алисы говорит, что “от Алисы должно нести луком”. Также он предлагает актерам идею “квадратности” (квадратность синоним пошлости). Граф Арчимбаут (предполагался А. Л. Вишневский) — “облик квадратный и тяжелый”, Бертран (В. И. Качалов, очень полюбивший эту роль) —“квадратная внешность и не квадратная душа”.
В сезоне 1916/17 г. темп репетиций замедляется. В октябре 1917 г. Немирович-Данченко решается поставить перед правлением дилемму: или снять “Розу и Крест” (уже ставшую “долгостроем” в театре) из репертуарного плана, или совершенно изменить характер постановки. В работу включается Станиславский. В очередной раз меняется состав исполнителей (так, ушедшую в Малый театр Гзовскую заменяет Коренева, Лилину — Пыжова). Музыку заказывают молодому композитору С. И. Потоцкому, декорации молодому художнику И. Я. Гремиславскому, который, следуя указаниям К. С. , переводит декорацию на драпировки. Но ожидания, что сезон 1918/19 г. откроется “Розой и Крестом”, в очередной раз не оправдываются.
Найденные для “Розы и Креста” принципы оформления были использованы К. С. для постановки “Младости” Л. Андреева во Второй студии. 
Впоследствии Блок несколько раз возвращался к театральным замыслам, но ни один из них осуществлен не был.

О. Егошина