Надежда Сергеевна Бутова

(18.10.1878, Саратовская губ. — 21.1.1921, Москва)

Актриса, педагог, режиссер.

Отец — земский учитель. Умер рано. Мать — крестьянка. На средства крестьянской общины училась в гимназии в Саратове. Закончила Музыкально-драматическое училище Московского филармонического общества (класс Немировича-Данченко) в 1901 г.

В МХТ с 1900 г. до конца жизни. Среди ролей второго и третьего плана (горничная и кормилица в “Одиноких”, боярышня в “Царе Федоре Иоанновиче”, голодающая из народной сцены на Яузе в “Смерти Иоанна Грозного”, молодая нянька из “Трех сестер”, одна из княжон Тугоуховских в “Горе от ума”, женщина на охваченной чумой ярмарке в “Драме жизни”, старуха в “Жизни Человека” и пр.) выделялись — по словам Немировича-Данченко — как истинные создания пять-шесть образов. “…Кто знаком со спектаклями Художественного театра, тот никогда не забудет ее Анисью во “Власти тьмы”, Манефу в “На всякого мудреца довольно простоты”, Суру в “Анатэме”, Снегиреву в “Карамазовых”. Это были в самом настоящем смысле слова проникновенные образы человеческого духа, глубоко национальные, не повторявшие ничего, бывшего на сцене до них”. Вот его оценка роли Анисьи (1902): “Тут реализм, доходивший даже до натурализма, вздымался до таких грандиозных высот и опускался до таких углублений национального духа, какими отмечается только высшее поэтическое творчество. Образ Манефы, при необыкновенно яркой бытовой окраске, при изумительном сохранении грани между бытом и сатирой, доходящей до шаржа, давал повод к самым широким обобщениям и в характеристике гения русской нации и в области общечеловеческих характеристик. Смотря Манефу Бутовой, вы понимали Распутина и его влияние, понимали темноту деревенского невежества, рабский дух лентяев, ищущих опоры в чудесном, бездонную наивность тупости, покорности и т. д.”. Так же высоко оценивается роль Суры в “Анатэме” (1909). Бутова подымала безжалостно схваченный образ жалкой, грубой местечковой обитательницы “до самых трагических женских образов Библии”. Ее ход к роли не знал смягчений, подсахаривания. Ей трудно давалась мерзкая фигура Живоедихи (“Смерть Пазухина”, 1914), но в конце концов, по свидетельству режиссера, “она играла замечательно, и в ее игре особенно остро чувствовалось колючее, беспокойное искусство Щедрина”.

Бутова была первой на сцене МХТ исполнительницей ролей: учительница Цветаева (“Мещане”), Кальпурния, жена Цезаря (“Юлий Цезарь”), безумная слепая (“Слепые”), Бабакина (“Иванов”), Надежда Михайловна (“Блудный сын”), мать Бранда (“Бранд”), хозяйка корчмы (“Борис Годунов”), мать Тильтиля и Митиль (“Синяя птица”), Варвара Петровна Ставрогина (“Николай Ставрогин”; этот образ восхищал художника спектакля Добужинского). Среди вводов — Анна (“На дне”), Луша и Мелания в “Детях солнца”, Пошлепкина в “Ревизоре”. Она попытала силы и в иных ролях — ей дали подготовить Ольгу в “Трех сестрах” после кончины Савицкой (сезон 1910/11), ввели на роль Гертруды (“Гамлет”, сезон 1912/13), играла царицу Ирину в сезон 1919/20, но успеха не достигла. В этом была ее драма артистки: дикция и внешние данные (крупная, рослая, плотная смолоду, потом измученная туберкулезом) ограничивали ее репертуар. Между тем как художник сцены Бутова рвалась к образам возвышенным, которые отвечали ее внутренней глубокой содержательности, тяготела к трагедии и мистерии (пробовала режиссировать “Короля темного покоя” Рабиндраната Тагора с Германовой в главной женской роли).

Вкус к индийской философии сочетался у нее со строгой религиозностью; вела почти монашеский образ жизни, упорно занималась духовным самовоспитанием. Надгробное слово о ней ее учитель заканчивал: “Художественный театр потерял в ней не только актрису, но и товарища, который мужественно и крепко поддерживал бодрый, неподкупный дух артистической этики”.

Инна Соловьёва