Московский художественный театр имени Чехова возобновил спектакль «Чайка». Состав исполнителей в старой постановке Олега Ефремова изменился фактически полностью, поэтому можно говорить о премьере, причем о настоящей удаче МХАТа под руководством Олега Табакова.
Олег Ефремов поставил эту «Чайку» больше двадцати лет назад. С тех пор актерский состав ее обновлялся не раз. Чеховский спектакль стал чем-то вроде теста на верность Художественному театру. Через «Чайку» в разные годы прошли почти все значительные актеры мхатовской труппы времен Ефремова: Смоктуновский и Евстигнеев, Невинный и Саввина, Вертинская и Лаврова, Попов и Калягин, Васильева и Вознесенская, Сергачев и Кашпур, Козак и Мягков, Ефремов-младший и Добровольская. Бывали такие составы, когда на сцене было просто физически тесно от выдающихся актеров своего времени. Когда они собирались вместе, сцена выглядела как парад звезд: в этих «сборных» не всегда соблюдался дух классической мхатовской ансамблевости, крупные актеры часто играли без оглядки на партнеров. Но спектакль был так поставлен Ефремовым, что в конце концов любая актерская индивидуальность находила в нем свое пристойное место. Ткань действия как бы обволакивала каждого и примиряла всех.
Именно это качество старой ефремовской постановки служит залогом ее воспроизводимости. «Чайка» Ефремова, по правде говоря, и после премьеры не считалась шедевром. Естественно, не стала она таковым и теперь. Например, совершенно безнадежно устарела сценография Валерия Левенталя — тюлевые портьеры, лирично ползающие вверх-вниз, уже давно никто не «носит». Но мизансценический и ритмический рисунки не разложились и не смазались (видимо, благодаря режиссеру возобновления Николаю Скорику). И это при том, что ефремовская «Чайка» лишена внятной концепции. В ней есть общее настроение, есть приличествующий чеховской традиции спектр эмоций, но нет ведущей идеи и отчетливых смысловых приоритетов. В любом другом театре подобный спектакль смотрелся бы вызывающе старомодным и был бы справедливо осмеян как безнадежная архаика. Но главной пьесе главного театра страны (а именно таков статус «Чайки» во МХАТе, кто бы ее ни поставил) такая «объективность» совсем не претит. На ней не возбраняется скучать, но ее невозможно оспорить.
Спектакль этот задуман так, что каждый актер отвечает в нем только за свою роль. Поэтому и актерскую игру следует не столько анализировать, сколько пробовать на вкус. Большинство из нового состава (а по сравнению с последней редакцией здесь почти все — новички) со своими задачами справились. Ставка делалась прежде всего на четверку актеров — «табакерцы» Евгений Миронов (Треплев), Марина Салакова (Заречная), Михаил Хомяков (Тригорин) плюс мхатовка Евгения Добровольская (бывшая Нина, теперь Маша). Но реальность сместила приоритеты нового распределения ролей. Хомяков и Салакова пока не слишком преуспели. Зато заявила о себе старая мхатовская гвардия: Ирина Мирошниченко неожиданно остро и с юмором сыграла Аркадину, а Вячеслав Невинный, приглушив свои привычные комедийные краски, — трогательного Сорина. Евгений Миронов сделал Треплева очень искренним: каждую чеховскую реплику он наполнил реальным оправданием. Евгения Добровольская вывела Машу чуть ли не в главные героини.
Словом, групповой портрет мхатовской «Чайки» в очередной раз переписан и перекомпонован. Ефремовский спектакль по-прежнему кончается на ноте мистической безнадежности — повтором монолога Нины Заречной и словами «а до тех пор — ужас, ужас, ужас». Но сам проект надо занести в безусловный актив Олега Табакова. Он убил сразу двух малосовместимых зайцев: обозначил верность памяти Ефремова и усилил столь важную для нынешнего худрука кассовость мхатовской афиши, не дав консерваторам ни одного повода для обид.
