Глумов — кумир театральной публики конца девяностых, особенно женской ее части, 23-летний актер «Табакерки» Сергей Безруков. Сила его энергии и обаяния столь велика, что, вероятно, определила во многом режиссерское решение: не столько политический памфлет, сколько комедия характеров, фарс. Поистине надо было быть так преданным актеру и актерству, как Табаков, чтобы удержаться от политических аллюзий, для которых пьеса Островского дает неограниченные возможности (не случайно за богатую ее сценическую историю в советское время каких только реальных лидеров не приходилось узнавать в Крутицком и Городулине). Написанная во второй половине 60-х годов прошлого века, после реформы ил после «несчастья», говоря словами чеховского Фирса, пьеса эта была ядовитой насмешкой над пореформенным ажиотажем и горьким признанием того факта, что ничего в России не меняется и поменяться не может: суть человеческая остается прежней. Какой, кажется, простор для беспроигрышных сравнений с теми же нынешними молодыми реформаторами, но театр предпочитает ограничиться моментальной фотографией. Вместо занавеса — вывеска некоего фотографа его Императорского высочества с многозначительным предупреждением: негативы сохраняются. В коричнево-бежевых тонах, как на пожелтевшем от времени снимке, оформил спектакль художник Давид Боровский.
Актерские портреты табаковского «Мудреца» стоит запомнить. Глумов Сергея Безрукова — тот вечный русский герой, неотразимый пройдоха, который, подобно Чичикову, катит до сих пор в птице-тройке, мчащей Русь в ее неведомое даже гениальному Гоголю будущее. При всей своей аморальности именно он вызывает бурные симпатии зала: как всегда, симпатичен тот, кто оставляет в дураках сильных мира сего. Помню в этой роли блистательного Виктора Ивченко в знаменитом товстоноговском спектакле, но сколько там было напряжения, надсады, даже трагического, и как играючи проживает свои головокружительные комбинации нынешний Глумов, и не сулит ему — вопреки все русской традиции — его недюжинный ум никакого горя. Это уже действительно герой нового времени. Сергей Безруков, как и другая звезда «Табакерки» Евгений Миронов, в своих лучший ролях неуловимо напоминает молодого Табакова — та же пластичность, заразительность и феноменальная органичность, которой, казалось, научить невозможно.
Марина Зудина в роли Мамаевой играет неглупую московскую барыню бальзаковского возраста, но хищницу под стать Глумову, у которой своя драма: нерастраченность сил и незаполненность жизни. Ей лучше удаются не эпизоды совращения молодой кокеткой смазливого юнца (тем более что сама Зудина ослепительно молода), а сцены мести всем. Кто посмел над ней посмеяться. Только она и еще Городулин — Виталий Егоров в этой роли не пародирует отечественной либеральной мысли — могут по достоинству оценить таланты Глумова. Любопытно, что кульминацией спектакля становится не свидание Глумова с идиотом и ретроградом Крутицким (Евгению Киндинову все-таки не хватает в этой роли масштаба, герой его на самом деле вовсе не так безобиден, каким выглядит здесь), а сцена в доме Турусиной, когда Манефа (Лейла Ашрафова), гадалка (Наталья Журавлева) и приживалки пророчат хозяйкам появление жениха и приводят всех в почти экстатическое состояние.
Сам того не ведая, новый спектакль театра-студии на улице Чаплыгина поднимает еще одну проблему: о необходимости режиссерского самовыражения. Непревзойденный театральный педагог Олег Табаков представил режиссерски сделанный, но не более того, спектакль и добился куда большего успеха, нежели добиваются в его же театре или с его же актерами иные признанные постановщики со своей жесткой концепцией, не говоря уже о разгуле беспомощных режиссерских идей окрест. Конец века, в том числе и режиссерского, дет понять представителями этой самой почитаемой на театре профессии: или превосходно, или никак. В противном случае, если в театре любят актеров и, что принципиально, там есть художественный лидер, артисты способны не большее, чем принято думать.
